Sculptor's Daughter QUOTES

2 " She put on a white dress and went around all day with roses in her hair and sang hymns. "

― Tove Jansson , Sculptor's Daughter

4 " Most of the people are homesick anyway, and a little lonely, and they hide themselves in their hair and are turned into flowers. "

― Tove Jansson , Sculptor's Daughter

6 " Най-близкото подобие на момиченце е Фани, която е на седемдесет години, събира камъчета, миди и умрели животни и пее, преди да завали. "

― Tove Jansson , Sculptor's Daughter

8 " Крача толкова дълго, че ставам висока и слаба като тръстика, а косата ми се превърща в меко снопче и накрая пускам корени и почвам да шепна, шушна и шумоля като останалите си сестри, и времето става безкрай. "

― Tove Jansson , Sculptor's Daughter

10 " Веднъж по здрач татко стоеше на хълма и един прилеп влетя право в обятията му. Татко застина и прилепът пропълзя под палтото му, увисна надолу с главата и заспа. Татко не мърдаше. Занесохме му вечерята и той се нахрани много предпазливо. Не биваше да говорим. След това прибрахме чинията, а татко остана навън, докато се стъмни. Тогава прилепът излетя за малко и пак се върна при него. Но сега остана за съвсем кратко – нещо като жест на учтивост. "

― Tove Jansson , Sculptor's Daughter

12 " There one is safe. In a museum or in a lap or in a tree. Perhaps under the bedclothes. But the best thing of all is to sit high up in a tree, that is if one isn't still inside one's Mummy's tummy. "

― Tove Jansson , Sculptor's Daughter

14 " Обзе ме огромно облекчение, извиках „Обичамте, обичамте” и почнах да я замерям с възглавници и да се смея, и да пищя, и мама замеряше мен, а накрая просто лежахме на килима и се кикотехме. "

― Tove Jansson , Sculptor's Daughter

16 " Печально, когда видения становятся туманными, расплывчатыми и исчезают. Рассказываешь о них или нет, они все равно исчезают. Продолжать говорить тогда не стоит, потому что это становится просто смешно и чувствуешь себя одинокой. "

― Tove Jansson , Sculptor's Daughter

18 " Когда он вышел на луг, пошел дождь, теплый, мелкий дождичек. Было приятно, пахло свежестью. На другой стороне Болотного залива зажглись окна домов. Он обошел каменное поле и направился к «неубранному» лесу, в который невозможно проникнуть, лес возвышался перед ним черной стеной, «вход воспрещен», как утверждали упрямые женщины. Юнас шел напролом, широко расставив руки, как поверженные враги, с треском обламывались сухие сучья, он сделал попытку прорваться через кустарник, поскользнулся и упал. Он лежал на укрытой мхом земле, и ему казалось, будто он погрузился в чьи-то нежные объятия. Спустя мгновение он перевернулся на спину, подставив лицо моросящему дождю, капли падали медленно, с шелестом, похожим на шепот, все теперь словно не имело никакого значения. В затянутом тучами небе с запада над горизонтом открылась ярко-желтая полоса, и вечерний свет лился прямо в лицо сквозь лабиринт ветвей и сучьев, на каждом, даже самом крошечном сучке сверкал ободок из дождевых капель, которые переливались друг в друга, сливались и падали, освещенные заходящим солнцем. Это было красиво. "

― Tove Jansson , Sculptor's Daughter

20 " В ногах ее кровати висела картина с изображением отшельника, которую она очень любила. На цветной репродукции, вырезанной из книги, была изображена пустыня в сумерках: высохшая земля и небо. А посередине, в открытой палатке, лежал отшельник и читал книгу. Рядом с кроватью стоял ночной столик с керосиновой лампой. Все это — палатка, кровать, столик и круг света от лампы — занимало почти так же мало места, как и сам отшельник. А вдали, едва различимый в сумерках, сидел лев. Софии казалось, что этот лев таит в себе опасность, а бабушка считала, что он, скорее, охраняет отшельника. "

― Tove Jansson , Sculptor's Daughter