1
" ЛЮБЛЮ ТЕБЯ
Люблю тебя за то, что ты на пламя,
дрожащее при сквозняке, похож,
за то, что, если счастья между нами
я захочу, ты вспыхнешь и пройдешь.
За то тебя люблю, что убедилась:
без болтовни о браке, о венце
любовь — такая прелесть, сладость, милость,
что разве это заключишь в кольце?
И хорошо, что мне не шить, не штопать,
тебе моих обедов не ругать,
твоим из ванной башмакам не топать,
мне в кимоно на кухне не стоять.
Мы только будем назначать свиданья
и по ночам в гостиной танцевать.
И я давать не буду обещанья,
и нарушать их, и давать опять.
В шелку вечернем средь дневного шума
я праздничной останусь пред тобой,
и, если будешь о минувшем думать,
я эти думы озарю мечтой. "
― , Из современной датской поэзии
3
" ДОЖДЬ
Друзья приходили и уходили,
с кровель мокрых текло;
падают слезы, сочатся вяло,
ты вошел — что-то сердце сжало —
разве не все прошло?
Дождь в мою открытую руку,
намокшей зелени срез,
шорох шагов и воды потоки,
ребенок навстречу — не твой — на дороге
улицей детства исчез.
Монотонные ливня звуки
гасят мелькнувший свет.
Сумрак густеет слепком унылым,
и туманом к продрогшим ивам
тянется рук скелет.
Так глубоко уснешь, что спросишь:
может, все это сны?
Градом стекает со спелых злаков,
и во тьме плывет, сребролаков,
лик молодой луны.
Слезы смолкают — высокие звезды
колоколами звонят.
Ты, далекий, сияющей тенью,
и в зарницах скупых мгновений
крылья ночи блестят. "
― , Из современной датской поэзии
4
" МОЕ ЛУЧШЕЕ ВРЕМЯ ДНЯ
Мое лучшее время дня,
когда я одна,
когда память след
ловит далекого воспоминанья -
тогда детство смотрит мое
с оснеженных ветвей окна
и под веками солнечный свет
превращает в сиянье.
Там — утраченное,
здесь будничный день
мне грозит расписаньем дел
на сегодня —
я краду тишину,
музы склоняется тень,
прежде чем кухни предел
встретит жаром меня преисподней.
У меня есть свиданья,
назначенные высоко,
со знакомыми старого сна,
но о них не узнают —
книгу тихо беру,
нахожу страницу легко —
и поэт (он умер давно)
прядью женщины милой играет.
Пользы нет от меня никакой,
и меня не поймут никак.
Но в могильном покое души
обновляется что-то —
меньше сжатье,
узды слабеет натяг,
будто в рассветной тиши
ветка дрожит от взлета. "
― , Из современной датской поэзии
5
" КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Смотри, малыш: мы свет не погасили,
и двери мы не будем закрывать,
чтоб не вошли ночные злые силы,
чтоб тьму из-за окошка не впускать.
Все это было только в сновиденье.
Не ведьма — я, и папа — не дракон.
Его улыбка разгоняет тени,
тролль убежал, и не вернется он.
Я знаю страх, с которым ты столкнулся,
трусишка милый, маленький глупыш...
Ты пососал свой палец, улыбнулся,
о страшном сне забыл и снова спишь.
Но эти сны даются в наказанье,
и непреодолим извечный страх.
Вся повесть о страстях, грехе, страданье
записана в младенческих чертах.
Пока что, напевая и лаская,
мы всякий твой кошмар развеем в дым,
беспечным дням пока не видно края,
и страх пока легко преодолим.
Но час придет, и жуткие фантомы
мы не отгоним ласкою своей.
У нас в глазах увидя страх знакомый,
поймешь, что люди нечисти страшней.
Но в эту ночь мы света не погасим,
твое сердечко нам растворено,
и ужас заоконный неопасен,
и злу сюда проникнуть не дано. "
― , Из современной датской поэзии
7
" МНЕ СНИТСЯ
Мне снится: нависла рука надо мной,
чтоб дух разлучить
с оболочкой земной.
Блеск лезвия. Алая льется струя.
И падай во мрак,
в вечный сон забытья.
Ничто не исчезло. Никто нас не звал.
Последний твой вздох,
и уходит в провал
все то, что случилось, и все, что придет.
Лишь тьма, тишина
и снежинок полет.
Мне в сердце послышалось несколько слов:
лишился ты многого,
мал твой улов.
И шепчет мне страх: если нынче умрешь,
ты в самом начале
свой путь оборвешь.
Ты должен расцвесть, бросить семя в свой срок.
Для смерти ты слишком ничтожный росток. "
― , Из современной датской поэзии
8
" Грустная лошадь сидит на холме одиноко,
клетчатый коврик постелен под этой особой.
Лошадь стара: упадёт, лишь погладить попробуй,
глянет – увидишь печальное карее око.
Кажется, так ли давно, проявляя задатки,
встряхивал гривой, зубами сверкал однолеток?
Быстро годков пробежало под семьдесят этак –
пенсию дали – на Севере первой! – лошадке.
Лошадь мудра, хоть у возраста, ясно, во власти, –
Гёте читает и прочие умные книжки,
Расмуссен ей по нутру, ну а для передышки –
чуть неприличные, но поэтичные книги о страсти.
Вечер, и воздух густеет: отпробуй, не мешкай.
Лошадь стоит, и созвездья запутались в гриве.
Люди в кафешке, чтоб стать хоть немного счастливей,
пьют и смеются – и месяц висит над кафешкой.
Рядом крестьяне, дневные дела разбирая,
тихо судачат насчет ветчины и бекона,
знают, что в мире законно и что – незаконно,
и говорят, что к бездождью – погода сырая.
Лошадь людей никогда и ни в чём не обманет.
Каждый рассказа про самое главное хочет:
что ж это в море так мокро? – рыбак пробормочет,
мельница ль ветер придумала? – мельник пристанет.
Мельница, мельник, муку сочинила во благо:
все урожаи иначе погнить бы могли бы.
Море водою полно специально для рыбы –
так на вопрос рыбака отвечает коняга.
Всё объяснит – поэтично, понятно, уютно,
даже научно, цитируя благоговейно
где-то Кропоткина, где-то Альберта Эйнштейна,
всё, что живёт на земле, одобряя попутно.
Так, допоздна проболтав под совсем уже тёмным
сводом, расходятся люди в полночную дымку.
Лошадь тем временем с Генрихом Гейне в обнимку
на ночь ложится, на отдых, под небом огромным. "
― , Из современной датской поэзии
9
" ПОСЛЕДНИЙ НА СВЕТЕ СТИХ
Если бы этот стих был самым последним
я бы сделал его длинным-длинным
до бесконечности длинным
но притормозил бы у последней строки
остановился перед неизбежным концом
из боязни свалиться в пространство
а может, лег бы я на живот
и пополз к его краю, укрепился
на последнем несокрушимом слове
и над пропастью
где кончаются все стихи
осторожно свесившись, заглянул
под стих
вдруг с изнанки
стих самый первый на свете?
Что ж, тогда бы я снова задвигался
на манер настойчивой мухи
и, цепляясь за каждое слово
этой гладкой поднизности
усвоил все-все наизусть
до последнего слова
за которое бы ухватился
поболтался бы, поднапрягся, перевесился
через край и вылез
в первой строчке этого стихотворенья
или в месте совсем другом.
Если бы этот стих был самым последним
я бы просто самому себе не поверил
или отложил его на потом
и взялся бы за другой.
Если бы этот стих был самым последним
я бы просто отказался писать его
во всяком случае, остановился вовремя
не ставя точки, как здесь "
― , Из современной датской поэзии
10
" К ВЕСНЕ
Небеса так небесно-сини,
как мне мечталось,
с молочно-белыми облачками —
видно, что в небе ветер.
Птицы.
Их насмешливый крик и посвист.
И все эти перья, крылья!
Пчелы вылетели на разведку.
Человеку сегодня пригодилась бы лошадь!
Кошка идет.
Кошка знает, куда ей надо:
кошка всюду останется кошкой.
Тысячи желтых цветов
вдоль автострады.
Проживи я
хоть тысячу лет,
для цветов мне петлиц не хватит.
Зелень малых листочков
на могучих толстых ветвях.
Из этих старых деревьев
можно сделать всевозможные вещи.
Заворачивать это не надо,
я возьму это так, без обертки,
это будет подарок.
Для любимой моей зима была трудной.
Ничего, обойдемся. Спасибо. "
― , Из современной датской поэзии
12
" НЕИЗМЕННЫЙ
Ради пути я иду
ради ходьбы я иду
не ради конечной цели —
я в целом не верю в цели,—
но, чтобы назад вернуться,
по кругу я иду.
В круг я верю
в круговращенье.
Я сюда возвращаюсь,
я такой же, как прежде,
и я рад быть самим собой.
Не таков я был от рожденья,
но сам себя отучил постепенно
от желания быть похожим.
Чтобы не прозевать.
Для примера — знакомые люди.
Будь я только одним из них,
я не знал бы их, как сегодня,
не обратил бы на них внимания,
а тем паче — на самого себя.
Не мешайте же мне становиться
в совершенстве самим собой,
и в печали и радости
обладать и печалью и радостью. "
― , Из современной датской поэзии
15
" ТАК КАК ПРИХОДИТ НОЧЬ
Вихрем жгучим под вечер
кружится снег.
Вихрем таким твои годы
спешат к концу.
Странная, бездонная радость
преображает привычный снежинок вид.
Тайную радость,
затаенный восторг
пробуждает изменчивый снежный узор.
И сейчас,
поздним вечером, мысль
мелькнет
и ночью вдруг мелькнет, осенив,
чем была скромная лепта познанья твоего,
двойственная и вечная загадка бытия,
что звалась жизнью твоей:
В этом вихре ты был снежинкой одной
на пути к смерти,
к великой сплошной темноте < ... > "
― , Из современной датской поэзии
16
" ЗИМА ЗАЖИГАЕТ ФАКЕЛЫ НА НАШИХ ГОРАХ
Зима зажигает факелы на наших горах,
и приходят тихие, опалово-серые дни,
с ранними сумерками,
с острым как нож красным месяцем на горизонте,
и дни непогоды,
с их рассветами, похожими на многоцветные развалы
каменоломен,
и дни урагана, с ледяным, ставшим вдруг бирюзовым
океаном.
Снова настает время игрищ северного сиянья
с именитыми созвездиями
и расшалившейся снежной крупою
промерзших дорог.
И вы приходите,
умершие друзья,
оплаканные горячо,
и греете озябшие руки у моего огня.
Все готово — кушанья и напитки давно на столе,
и музыка, которую вы так любили,
звучит.
Голоса ваши вдруг оживают,
я слышу радостный смех
и восклицанья живые,
когда звезды величественной Андромеды — им
миллионы лет —
появляются в поле зренья нашего большого бинокля
и позволяют смертным глазам
вместить в себя одну еще каплю вечности. "
― , Из современной датской поэзии
18
" МРАЧНЫЕ ТЕНИ НАЗНАЧИЛИ ДРУГ ДРУГУ ВСТРЕЧУ
Мрачные тени поднялись из земных недр.
Мрачные тени поднялись из морских глубин.
Мрачные тени назначили друг другу встречу
здесь, в тихих шелестящих весенних сумерках,
здесь, среди поросших мохом камней у побережья
моря.
У теней нет уже глаз, чтоб видеть.
У теней нет уже голоса, и они молчат.
У теней, однако, есть жизнь — и они не мертвы.
У них у всех есть душа тьмы.
Ты прислушайся, закрыв глаза,
и услышишь, как стучат сердца теней.
Все они стучат точно в такт с твоим. "
― , Из современной датской поэзии
19
" САМЫЙ КРАЙНИЙ ОСТРОВ
На картину С. И. Микинеса
Промозглость седого океана
крадется над крестьянскими домами.
Над горизонтом, совсем пустынным,
желтеет полоса рассветного сиянья,
медлительного,
как сама надежда,
которой никогда всецело не осуществиться.
На фоне этой полыньи печали и мечты
чертит свой крест колокольня.
У берега крутого волны
псалом свой начинают,
кропя соленой пылью берег:
как одиноки были вы,
все вы, погибшие и в море и в горах.
А на пологих скатах гор
соленый ветер с моря —
он свой псалом твердит:
и вы, вы тоже одиноки, сердца живые,
ведь вас могущественный эрос печалей и желаний
увил своим торжественным венцом. "
― , Из современной датской поэзии
20
" ТЬМА БЕСЕДУЕТ С РАСЦВЕТШИМ КУСТОМ
— Я — тьма.
Ощущаешь ли ты мою щеку около твоей щеки?
Ощущаешь ли ты мой черный рот возле твоего, алого?
— Да, ты тьма, и ты пугаешь меня.
Ты — ночь и вечность.
Я ощущаю твое ледяное дыхание.
Ты — смерть.
Ты хочешь, чтобы я завял.
Я же так хочу жить и цвести!
— Я — тьма.
Я тебя люблю.
Я хочу, чтобы ты завял,
расцвел и завял.
Завял и воскрес вместе с твоими цветами.
Много раз чтобы ты увядал и расцветал.
— Я — ночь. Смерть. Вечность.
Я тебя люблю.
Я — тьма. Я бы изныла вся, если бы
ты не существовал на свете,
и не стоял бы вот здесь, и не ждал бы меня
со своим дрожащим факелом,
состоящим из бренных, преходящих цветов,
с этим пучком братских горячих красных поцелуев,
глубоко запавших в мое одинокое черное сердце. "
― , Из современной датской поэзии
